Год 1357 едва ли можно назвать особо значимым в русской истории. В Новгороде Великом в этом году были освящены две новые каменные церкви. Во Владимире глава Русской Церкви митрополит Алексий пытался примирить князя Василия Михайловича Тверского с его племянником - Всеволодом Александровичем Холмским. В этом году до Руси дошло известие о захвате золотоордынским ханом Джанибеком Тевризского царства - т. е. Азербайджана и северного Ирана. На Русь из Орды приходили два посла - Кошак и Иткар "по запрос ко всем князьям русским", учинив князьям "великую истому". А в самой Орде произошел кровавый переворот: сын Хана Джанибека Бердибек зарезал отца и двенадцать своих братьев и сам сел на ханском престоле. Пришлось русским князьям в конце 1357 года отправляться на поклон к новому владетелю Орды. Побывал там и митрополит Алексий. 

Из всех событий 1357 года именно посещение Золотой Орды митрополитом Алексием вызвало наибольший интерес потомков. Первоначальная краткая запись об этом событии, читающаяся в ранних летописных сводах (до середины XV в.) , постепенно расширялась и пополнялась все новыми и новыми красочными подробностями. К XVI столетию под пером московских книжников оформилась пространная повесть, рассказывающая о вызове митрополита Алексия к больной ханше Тайдуле, о чудесном исцелении ханши и многочисленных милостях, якобы оказанных ордынцами предстоятелю Русской Церкви. 

Эта летописная повесть неизменно привлекала внимание исследователей. Для историков XIX - начала XX вв. обстоятельства поездки митрополита Всея Руси в Орду в 1357 году служили свидетельством того уважения, каким он пользовался в ханской ставке, и того, как свое личное влияние в Орде Алексий обращал на благо Руси. 

Новое осмысление факта поездки митрополита Алексия в Орду по приглашению ханши Тайдулы стало складываться в нашей историографии во второй половине ХХ века. Академик Л.В. Черепнин в монографии "Образование Русского централизованного государства XIV-XV вв." (1960) сформулировал тезис о принадлежности митрополита Алексия к группе т. н. "старых бояр" князя Симеона Гордого, которые в 50-х гг. XIV в. стремились проводить политику, направленную не на борьбу, а на мирное сосуществование с Ордою. Единственным историческим фактом, положенным Черепниным в обоснование этого тезиса, и является факт поездки митрополита в Орду к ханше Тайдуле в 1357 году. (Подробности этой поездки академик излагает по поздней Никоновской летописи XVI в.) 

Тезис Л.В. Черепнина был дословно воспроизведен в книге А.С. Хорошева "Политическая история русской канонизации". При этом, позиция митрополита Алексия по отношению к Орде вписывается А.С. Хорошевым в общую линию русско-ордынских отношений, якобы проводившуюся русским духовенством до нач. 70-х гг. XIV в. Сущность этой линии видится исследователю в том, что в русской княжеской среде утвердилось мнение о "старейшинстве" Орды в светских политических отношениях, покорности и вассальной преданности. 

Утверждение о том, что примиренческая позиция Русской Церкви по отношению к Орде диктовалась исключительно корыстными интересами духовенства, было решительно оспорено Р.Г. Скрынниковым в его монографии "Государство и Церковь на Руси XIV-XVI вв.: Подвижники русской Церкви". (1991). Скрынников справедливо указал, что эта осторожная позиция определялась стремлением избежать напрасных жертв в случае открытого столкновения с Ордой. Однако и он в целом поддержал тезис о существовании при московском княжеском дворе группировки "старых бояр", проводивших проордынскую политику, и о тесной близости к ним митрополита Алексия. И вновь весь конкретно-исторический материал, иллюстрирующий "проордынскую позицию"митрополита, сводится к его поездке в Орду в 1357 году. 

В работах, относящихся к постсоветскому периоду, мы сталкиваемся с тем же самымпредставлением. Но теперь оно преподносится читателям, как сверхновое достижение исторической мысли. Активно декларирует мысль о "татарофильстве" в Москве XIV века А.В. Чернецов, И.Ж. Гальперин, В.Н. Торопов и др. Как видим, рассказ о поездке Алексия в Орду в 1357 году выступает в современной исторической литературе как доказательство личных симпатий митрополита к Орде и "татарофильства" русского духовенства. 

Но насколько достоверен сам рассказ? 

Исследователи, трактовавшие это путешествие как проявление явного "татарофильства" Алексия, использовали данные сравнительно поздних источников: Никоновской летописи (созданной в конце 20-х годов XVI в.) и Степенной книги (не ранее 1554 г.). Но могут ли данные этих памятников XVI столетия точно отражать идейно-политические позиции митрополита Алексия и русского духовенства середины XIV века? 

Древнейшая летопись, содержавшая описание интересующего нас события, относится к самому началу XV века. Это знаменитая Троицкая летопись, отражавшая летописный свод митрополита Киприана 1408 г. Оригинал летописи, к сожалению всех историков, сгорел в московском пожаре 1812 года. Но т.к. она до этого побывала в руках Н.М. Карамзина, то в примечаниях к "Истории государства российского" сохранились выписки из Троицкой. В примечании 384 к IV тому читаем: "В Троицк.: "В лето 6865 (1357) приде из Орды посол от Царицы Тайдулы к Алексию Митрополиту звать его, и пойде в Орду Авг. 18. Того же дни зажьглася свеча сама о себе в церкви Св. Богородицы на Москве. Митрополит же, пев мольбен, и свечу ту раздробив, и раздасть народу... В борзе же из Орды отпущен бысть, зане же замятня ся доспела в Орде"".

Н.М. Карамзин цитировал Троицкую летопись с некоторыми сокращениями. Полный текст древнейшего известия о событиях 1357 г. может быть восстановлен по Рогожскому летописцу (40-х гг. XV в.) и Симеоновской летописи (конца XV - нач. XVI в.). Эти памятники в части за XVI столетие восходят к своду 1408 г. и дают чтения, идентичные Троицкой летописи. 

В Рогожском летописце под 1357 г. дано следующее известие: "приде изъ Орды посолъ отъ царици Таидоулы къ пресвященьному Алексию митрополиту звать его въ Орду да посетить ея нездравие. И поиде митрополитъ въ Орду месяца августа въ 18 на память святого мученику Фрола и Лавра. Того же дни зажъглася свеча сама о себе въ церкви на Мосъкве, митрополитъ же Алексий певъ молебенъ со всемь крилосом и свечю тоу раздробивъ и раздасть народу на благоловение, а самъ поиде въ Оръду милостью Божие в борзе изъ Орды отпущенъ бысть, зане же замятьня ся доспела въ Ордъ". (Полное собрание русских летописей Т. 15. М., 1965. СПб. 66). 

Как видим, хотя здесь и говорится о том, что митрополита Алексия вызвали к царице Тайдуле "посетить ее нездравие", но автор летописного текста ничего не говорит ни об исцелении ханши митрополитом, ни о тех милостях, которые за этим исцелением последовали. Он вообще ничего не говорит о том, что происходило с Алексием в Орде. Либо он ничего не знает об этом, либо события в Орде оказались для него идеологически не актуальными, и он не счел нужным вносить их в летопись. Во всяком случае это древнейшее доступное нам известие о событиях 1357 года никак не может свидетельствовать о каких-то особенных симпатиях митрополита Алексия к Орде (равно как и о симпатиях ордынских властей к митрополиту). 

Иная версия митрополичьего пребывания в Орде в 1357 году была изложена в летописном своде 20-х годов XV в. - в т. н. "Полихроне митрополита Фотия", который непосредственно до нас не дошел. Но через новгородско-софийский свод 30-х годов ХV в. он отразился в Новгородской IV и Софийской I летописях. Обратимся к тексту Софийской I летописи за 1357 г.: 

"На ту же зиму умре добрый царь Жанибекъ и седе на царстве сынъ его Бердебекъ, убив братовъ своихъ 12 окааннымъ его предстателемъ Товлубиемъ. Тогда же бысть въ орде Алексей митрополитъ, и многу истому прииме отъ Татаръ, Божиею помощию и пречистыя его Матери молитвою цель и здравъ отъ насилия поганыхъ прииде на Русь". (ПСРЛ. Т.5. Спб., 1851. С.228.). 

Текст этот настолько красноречив, сам по себе, что практически не нуждается в комментариях. Думается, что "многая истома и насилия поганых татар" вряд ли могли сильно способствовать развитию "татарофильских" настроений у митрополита Алексия. Весьма показательно включение этого текста в большую группу русских летописей XV - начала XVI вв. С очень небольшими разночтениями он встречается в Воскресенском списке Софийском II летописи, и в Новгородской V летописи, и в летописях Никаноровской и Вологодско-Пермской (отражающих Московский летописный свод 1472 г.) и в Устюжской летописи, и в Сокращенных летописных сводах конца XV в. (Погодинском 1493 г. и Мазуринском 1495 г.), и в Русском хронографе. Следовательно, для весьма значительных кругов русского общества XV-XVI вв. события 1357 г. были не доказательством "трогательных" отношений, между Русской Церковью и ордынскими властями, а свидетельством очередного акта насилия ордынцев над русским духовенством. 

Сомневаться в достоверности этого известия о "насилии поганых" над митрополитом Алексием у нас нет никаких оснований. Автор "Фотиева Полихрона" постоянно демонстрирует в своем труде весьма хорошую осведомленность об обстоятельствах происшествий в Орде в XIV столетии. Известия его воспринимались как достоверные и русскими людьми, жившими в относительно близкую к митрополиту Алексию эпоху. 

Но откуда же взялся тот сентиментальный рассказ об исцелении Алексием слепой Тайдулы, который читается в поздних летописях? Возникновение его связано с т. н. "Пахомиевой" редакцией жития митрополита Алексия. 

Древнейшее краткое житие митрополита Алексия было написано в конце XIV в. Оно читается как в отдельных списках, так и в составе летописей под 1377 г. - годом смерти Алексия. В этом древнейшем житии о поездке митрополита в Орду в 1357 г. даже не упоминается. Около 1450 было установлено общецерковное празднование памяти митрополита Алексия, в связи с чем знаменитый агиограф XV в. Пахомий Серб создал новую редакцию жития. 

В этой "пахомиевской" редакции жития мы находим два рассказа о поездках митрополита Алексия в Орду. Первый является повторением тех сведений о событиях 1357 года, которые известны нам по Софийской I летописи (т.е. по "Фотиеву Полихрону"). Пахомий Серб рассказывает об убийстве Бердибеком двенадцати своих братьев ради захвата ордынского престола, и о том, что новый хан по совету "безчеловечного и сурового" Товлубея "покушался идти на христианство", чтобы "утолить гнев Бердибека, великий князь Иван Иванович уговаривает митрополита Алексия отправиться в Орду к "злоименитому царю".

Второй рассказ о митрополичьем визите в Орду более обширен и приурочен Пахомием Сербом ко времени хана Амурата. (Амурат захватил власть в Орде в 1361 году и был убит в 1363. Ни летописных, ни каких-либо иных достоверных свидетельств о посещении Алексием ханской ставки в эти годы мы не имеем). Амурат якобы имел царицу "три года слепу сущу" (имя этой царицы Пахомий Серб не называет). Под угрозой разорения русской земли хан Амурат потребовал, чтобы митрополить явился в Орду и исцелил слепую. Перед отправлением Алексия в Орду произошло чудо со свечей, которая сама по себе загорелась. Слепая ханша во вне увидела идущего к ней русского первосвятителя и приказала сшить для Алексия и его свиты парадное церковное облачение. Принятый в Орде с великой честью, Алексий якобы исцелил ханшу водой, освященной на воске чудесно загоревшейся свечи, и был отпущен с "многими дарами".

Весь этот рассказ носит явно литературное происхождение. Он составлен по стандартной агиографической схеме "исцеления святым нечестивого правителя". Во множестве житий православных святых мы можем найти эпизоды построенные в соответствии с литературно-книжной схемой: 

1) болезнь нечестивого правителя (или кого-то из его близких родственников); 

2) неизлечимость болезни обычными способами и извещение о чудодейственной целительной силе святого (здесь показателен сон ханши, т. к. святые-целители часто являются безнадежно больным во сне - смотри, например, эпизод в житии св. Епифания Кипрского с исцелением бесноватого римского юноши); 

3) вызов святого к нечестивому правителю (обычно под угрозой применения силы - сравни привод Епифания Кипрского к "царю магов" для исцеления дочери); 

4) получение от благодарного правителя даров и возвращение святого к себе на родину. 

За образец для построения своего рассказа об исцелении ханши Пахомий Серб мог взять сходные эпизоды из жития св. Феодора Эдесского, где от слепоты исцеляются вавилонский царь Моавия и императрица Феодора. 

Взяв в качестве исходной посылки известие Троицкой летописи о вызове митрополита к нездоровой ханше Тайдуле и о случившемся тогда чуде со свечей, Пахомий Серб расширил и переработал этот эпизод в соответствии с канонами византийской агиографической литературы. Получился вполне совершенный в литературном отношении рассказ. Но, поскольку поездку 1357 года Пахомий Серб уже описал в своем житии совсем по-другому - по данным "Полихрона митрополита Фотия", ему пришлось второй раз "отправлять" митрополита Алексия в Орду. Из-за хронологического сдвига пришлось менять и фактическую основу рассказа - ханша Тайдула превратилась в безымянную "Амуратову царицу".

Академика Л.В. Черепнина и других историков, обратившихся к тексту этого рассказа, особенно привлекала включенная в него библейская цитата: "Левъ и агнець вкупе почиють". В ней они видели образное выражение политической программы митрополита Алексия, направленной на мирное сожительство Руси и Орды. При этом они совершенно не обращают внимания на тот факт, что слова эти введены в текст, составленный столетие спустя. 

Для современников Пахомия Серба слова звучали в ином идеологическом контексте, мало связанном с русско-ордынскими отношениями. В начале своего жития Пахомий вспоминает архимандрита (позднее - Пермского епископа) Питирима, который тоже трудился над житием митрополита Алексия: "Сеи убо епископъ же и мученикъ не токъмо пострадавша по веръ от неверныхъ, но и ото мнящагося быти верна некоего князя, его же долъжно есть нарещи неверных горшаго, иже братоубииственою кровию руце осквернившаго. От сего многаа и лютая подеахъ". Речь здесь идет о князе Дмитрие Шемяке, от которого пострадал в свое время Питирим. В середине XV в. отношения иерархов Русской Церкви со светскими властителями очень часто носили напряженный и даже драматический характер. В этих условиях для того, чтобы укорить "неверных горшаго" князя Шемяку, вполне годился литературный образ, "нечестивого царя Амурата", проявившего почтение к митрополиту Алексию, (который у исторического Амурата никогда и не бывал). 

Следующий этап в развитии литературной легенды о митрополите Алексии и ханше Тайдуле относится примерно к 70-м гг. XV в. Как показал известный исследователь истории русского летописания А.Н. Насонов, после смерти митрополита Феодосия в 1464 году при его преемниках на митрополичьей кафедре был составлен обширный летописный свод, отразившийся в т.н. Ермолинской летописи, Московском летописном своде 1479 г. и группе других русских летописей конца XV-XVI вв. Вот как выглядит сообщение о поездке митрополита Алексия в Орду в 1357 году в Ермолинской летописи: "...прииде посолъ отъ царици Таидулы по митрополита Алексея, яко да, шедъ, посетить я, бе бо немощна. Он же уготова потребная къ путному шествию, и се о себе загореся свеча у гроба чюдотворца Петра; он же, певъ молбень и раздробивъ све на благословение народу, и того дни въ Орду поиде, и там, шедъ, царицю исцели, въскоре отпущенъ бысть с великою честью". (ПСРЛ. Т.23. СПб., 1910. С. 112). Здесь мы ясно видим, что летописное известие 1357 г., восходящее к варианту Троицкой летописи, было дополнено рядом деталей, почерпнутых из "пахомиевой" редакции жития митрополита Алексия. Именно оттуда взято уточнение, что свеча загорелась у гроба митрополита Петра; оттуда же взято утверждение об исцелении ханши. 

Составитель этого летописного свода вообще проявил повышенный интерес к литературному творчеству Пахомия Серба. Он, например, включил в состав своего свода составленный Пахомием недостоверный рассказ о гибели хана Батыя "в Угрех" (т. е. в Венгрии). 

Такая, на первый взгляд логичная, переработка летописного текста создала огромные сложности для последующих летописцев. Возникли две почти что взаимоисключающие версии одного и того же события - митрополичьего путешествия 1357 года. Согласно первой из них, восходящей к "Фотиеву Полихрону", митрополит едва ушел из Орды от насилия поганых татар. Согласно второй - был отпущен из Орды с великой честью. 

Не имея возможности непротиворечиво согласовать эти версии, авторы следующего этапа летописной работы - Никоновской летописи 20-х гг. XVI в. - ограничились их простым механическим соединением. 

"Логическое" завершение развития литературной истории об Алексии и Тайдуле мы находим в Степенной книге середины XVI в. Стремясь свести воедино данные всех доступных источников, составители Степенной пошли по пути, предуказанному в Никоновской летописи - механически соединили две разные версии событий 1357 г. В одиннадцатой степени, в "титле 15" дан рассказ "о царице Тайдуле, и кака исцеле от недуга и прозре от слепоты пришествием и молитвами святога Алексия". А в "титле 16" той же степени - "о замятне, иже в Орде, и о втором шествии в Орду святаго Алексия". Так Степенная книга "заставила" митрополита, вопреки исторической реальности, два раза подряд сходить в Орду. 

Позднейшие литературные произведения, не меняя принципиальной композиции рассказа, дополняли его все новыми фантастическими деталями - о том, что в благодарность за исцеление ханша подарила Алексию участок земли в московском кремле, на котором митрополит построил Чудов монастырь; о том, что в память об этом исцелении был построен город и получивший честь в ханши название Тула и т. п. Еще в начале нынешнего столетия эти наивные выдумки доверчиво пересказывались популяризаторами отечественной истории. 

Но в конце XX века историку, претендующему на статус солидного исследователя, повторять без критической проверки все, что он обнаруживает в поздних источниках - это значит рисковать своей репутацией ученого. Тем более рискованно строить на этих непроверенных данных глобальные обобщения. Во всяком случае тем, кто и дальше будет искать примеры "трогательных" отношений между русскими иерархами и ордынскими ханами в XIV веке придется обходится без излюбленной легенды о митрополите Алексии и ханше Тайдуле. Статья была впервые опубликована в альманахе "Третий Рим" в 1999 г.

Картина "Святитель Алексий исцеляет ханшу Тайдулу", художник Капков Я. Ф.