Велемир (Виктор) Владимирович Хлебников занимает в современной русской поэзии совсем особое место, даже можно сказать – необычное. Необычное, как произведения, которые он написал, как то влияние, которое он оказывал и все еще оказывает на собратьев по перу и которое все еще не оценено по достоинству. Необычна и сама жизнь поэта, от которой дошла до нас лишь горстка полузабытых и почти анекдотических эпизодов.

Имя Алиса, ставшее у нас столь популярным благодаря книге и фильму "Гостья из будущего", восходит отнюдь не к лисе, напарнице кота Базилио, а к героине двух сказок Льюиса Кэрролла - "Алиса в Стране Чудес" и "Алиса в Зазеркалье", которые философ Бертран Рассел предлагал издавать с грифом "Только для взрослых". Тем не менее, дети тоже их обожают. 

Самая известная в мире Алиса — героиня произведений английского писателя Чарльза Лютвиджа Доджсона, издававшего свои произведения под псевдонимом Льюис Кэрролл. Перефразируя парадоксальную Алису, скажу, если бы я любил произведения Льюиса Кэрролла, мне пришлось бы о них писать, а это мне не очень нравится.

Одним из прототипов литературного персонажа, стала дочь друга Кэррола, декана одного из колледжей в Оксфорде, Алиса Плезенс Лидделл. Поскольку Кэррол вообще водил дружбу с девочками и любил это имя, он знал и других девочек по имени Алиса.

Несмотря на то, что вечный холостяк Кэролл обожал рисовать и фотографировать (конечно, с разрешения родителей) девочек, порой обнаженных, ему не предъявили никаких претензий и уж тем более не было и намека на обвинение его в педофилии. В викторианской Британии девочки до 14 лет считались асексуальными. Наоборот, общение с девушками — особенно наедине — осуждалось. По этой причине Кэролл частенько занижал возраст своих знакомых, предпочитая иногда называть child даже женщин "бальзаковского возраста".

Кажется, эту книгу читали все люди "старшего" и "среднего" поколения. Для многих действительно она стала настоящим маяком — и по жизни, и по судьбе. Несмотря на захватывающий авантюрный сюжет, "Белеет парус одинокий" говорит скорее о внутреннем мире маленького человека, о его взрослении, соприкосновении с реальной жизнью, где не так все просто.

Валентин Петрович Катаев написал эту книгу в 1936 году, будучи уже известным литератором. Ее действие разворачивается в Одессе в революционном 1905 году. Юные братья Петя и Павлик Бачей возвращаются с летнего отдыха в город. Кстати, Бачей — это девичья фамилия матери писателя, а Петр — имя его отца.

Все предшествовашее лето мальчики провели в "экономии" — поместье, сдаваемом дачникам, и революционные события 1905 года прошли в буквальном смысле слова мимо них — полосой черного дыма беглого броненосца "Потемкин" на морском горизонте.

По дороге мальчики и их отец спасают от преследователей беглого матроса-потемкинца Родиона Жукова, пробирающегося из Румынии в Одессу. В Аккермане (ныне Белгород-Днестровский) семья пересаживается на пароход, идущий в Одессу.

Существует ряд книг, про которые можно сказать: если ты в юности над ними не плакал — у тебя нет сердца. К числу таких произведений, безусловно, относится "Овод" Этель Лилиан Войнич. Эта книга про итальянского революционера светит молодым читателям, и особенно читательницам, как пламенное сердце Данко, зато у взрослых вызывает немалый скепсис.

Роман Этель Лилиан Войнич "Овод" в Советском Союзе был включен в список книг, строго рекомендованных к прочтению юношеству. С одной стороны, в этом нет ничего удивительного: на каких же еще идеалах воспитывать советскую молодежь? Пламенный несгибаемый революционер и богоборец, положивший свою довольно-таки молодую жизнь на алтарь битвы с проклятым "кровавым режимом" — настоящий пир духа, образец для подражания, а еще — чертовски привлекательный романтичный объект для молоденьких гражданок, ливших горючие слезы над разбитым сердцем и простреленной грудью героя. В общем, посыл ясен: парни — будьте такими, как Овод, девки — влюбляйтесь в таких.

Но это — взгляд лишь с одной стороны. Если заглянуть с другой, то картина предстает куда менее пафосная и даже немного смешная. Знаете ли вы, когда был впервые издан в России "антихристианский" революционный "Овод"? В царской России. А знаете, какой журнал его напечатал? "Мир Божий"! Вот тебе и богоборческое произведение, вот тебе и борьба с режимом.

Писатель Виктор Юзефович Драгунский создал знаменитую книгу "Денискины рассказы", полную философского юмора и бессмертной иронии. Это книга на века и для всех возрастов — никогда не потеряют актуальности мальчишеские новеллы. Да и взрослым, читая их, приятно бывает вспомнить детство. 6 мая исполнилось 40 лет со дня, когда их автор ушел из жизни.

"Денискины рассказы" — очень веселая книга. Главный ее герой, Дениска Кораблев, рассказывает случаи из своей жизни, делится с нами своими мыслями и наблюдениями. Трогательный мальчишка постоянно попадает в смешные ситуации. Особенно забавно бывает, когда герой и читатель по-разному оценивают рассказанное Дениской. Он, например, говорит о чем-то как о драме, а читатель смеется, и чем серьезнее тон рассказчика, тем нам почему-то становится смешнее.

Уже несколько поколений детей наслаждаются безудержно веселыми рассказами Драгунского — читая их, они порой признаются, что чувствуют себя "как в цирке". Да и взрослым эти легкие, добрые и смешные рассказы доставляли немало искренней и совсем детской чистой радости.

Впрочем, писатель включил в сборник не только смешные рассказы. Есть в нем и грустные по интонации произведения. Таков, к примеру, замечательный лирический рассказ "Девочка на шаре", в котором повествуется о первой любви.

Заветная книжка Антуана де Сент-Экзюпери с волшебным принцем, крохотной планетой, мудрым лисом и прекрасной розой, увидевшая свет в 1942 году, в СССР пришла только в 1957. Классик отечественного перевода Нора Галь подарила советским и российским читателям одну из лучших притч о человеческом взаимопонимании, дружбе и ответственности перед близкими.

Антуану де Сент-Экзюпери были совершенно чужды идеологические споры: он считал их пустыми и приносящими лишь раздор и хаос. Мысль, что все мы люди, и все готовы поделиться водой в пустыне, неизменно радовала душу писателя, который никогда не осуждал и не отделял себя от других. Поэтому, когда в 1935 году 35-летний корреспондент газеты "Пари Суар" посетил СССР, он с большим интересом и сочувствием описал столь необычную для француза жизнь москвичей в пяти небольших очерках.

В них вы не найдете осуждения советского режима — Экзюпери была близка утопическая идея переустройства мира к лучшему. Замечая перекосы сталинской власти, он делал это с юмором и как бы по касательной. Чтобы понять творчество французского писателя, нужно сперва уяснить, что из его рассмотрения практически выводится зло — оно находится на периферии его внимания. Именно поэтому Экзюпери стал писателем для детей — самым добрым французским писателем.

Белинского смело можно назвать основоположником эстетики классического реализма, самые существенные стороны которой марксистско-ленинская наука о литературе вобрала в себя и развила на новой основе.

С самого начала и до конца своей литературной деятельности Белинский все более сознательно стоял на той точке зрения, что литература — продукт общества, отражает и выражает развитие общества.

Это первое положение его эстетики. Какое бы идеалистическое истолкование ни давал Белинский этому положению в раннем периоде, сколько бы ни говорил об искусстве как продукте «божественного вдохновения» или развивающейся «вечной идеи», он на конкретном анализе произведения реалистически выяснял то, что оно отражает в современном обществе. Даже в статье «Литературные мечтания» он говорит, что «в созданиях художника отражается и век и народ». Как мы уже видели, в зависимости от того, кем порождены эти создания — народом или «обществом», — Белинский оценивает их место и значение. В статьях о Пушкине он дает уже глубокую социальную характеристику его творчества.

Так в материалистическом мировоззрении Белинского лучшей поры его деятельности находят свое окончательное разрешение противоречия, имеющиеся в его ранних статьях.

Революционный демократизм Белинского нельзя рассматривать отдельно от его патриотизма, ибо они слиты воедино и питают друг друга.

Можно сказать, что Белинский принадлежит к тем исключительным людям прошлого, характер патриотизма которых наиболее соответствует нашему пониманию и нашему сердцу.

«Любить свою родину — значит пламенно желать видеть в пей осуществление идеала человечества и по мере сил своих споспешествовать этому»1

По Белинскому, каждый народ может совершить свой вклад в развитие человечества не иначе как в национальной форме.

И сколько замечательных черт русского национального характера помогла открыть Белинскому кровная любовь «к плодовитому зерну русской жизни» — крепость и бодрость духа, смелость, находчивость, сметливость, переимчивость, остроту ума, аналитическую силу ума, способность к широкому размаху в жизни и деятельности. В период своих ранних идеалистических увлечении Белинский отмечал в народе «практическую деятельность ума» и, что всего интереснее, «отсутствие мистицизма и религиозной созерцательности» (в этом — весь Белинский!). С какой гневной, страстной силой четырнадцать лет спустя, в расцвете своих материалистических убеждений, бросил он это не изменившееся, а еще более последовательное мнение о русском народе в лицо Гоголю, павшему до прославления самодержавия и церковного мракобесия!

Общественно-литературную деятельность Белинского современная советская наука делит чаще всего на два периода: демократически-просветительский, длившийся примерно до 1839 года, и революционно-демократический, Примерно с сороковых годов и до конца жизни.

Первый — когда Белинский будто бы не признавал насильственного изменения крепостнического строя, а пытался воздействовать на всех, в том числе и на крепостников, пропагандой своих демократических взглядов, пока не дошел до примирения «с гнусной российской действительностью». Второй — когда он со всей решительностью разделался со своим примирением и присоединил к пропаганде своих демократических и уже социалистических взглядов признание необходимости народной революционной борьбы за ликвидацию крепостничества, самодержавия и осуществление социализма в его понимании.

Это не вполне точно. Самое главное в том, что Белинский всегда был антикрепостником. И признавал он возможность насильственного вмешательства в «гнусную российскую действительность» не со второй половины сознательной жизни, а с самой юности, со времени написания антикрепостнической драмы «Дмитрий Калинин» с ее многозначительным кивком на Брута и вплоть до спора с родителем М. А. Бакунина в имении Прямухино в 1836 году, когда Белинский вступился за Робеспьера и, как сам свидетельствует, «в новой теории фихтеанизма чуял запах крови» (здесь заметим, кстати, каков на деле «фихтеанец» был Белинский).

Это не означает, что борьба вокруг наследства Белинского уже прекратилась. Она идет, и нельзя сказать, чтобы советская наука о Белинском всегда давала должный отпор его противникам.

Источником наших недостатков является непреодоленное влияние неверных взглядов на Белинского. Они нашли свое отражение и в работах Г. В. Плеханова, не преодолевшего некоторые из буржуазно-либеральных взглядов на Белинского.

Так, например, по Плеханову, Белинский прошел в области философии следующие этапы развития. Первый — «фихтеанский», когда Белинский находился будто бы под влиянием немецкого идеалиста Фихте и воевал с «действительностью» во имя «абстрактного идеала». Второй — «гегелевский», тоже идеалистический, когда Белинский примирился с «действительностью» под влиянием «абсолютных» реакционных выводов философии Гегеля. Третий тоже «гегелевский», во время которого Белинский, по-прежнему находясь на идеалистических позициях, восстал па «действительность» и совершил переход к диалектике Гегеля. И, наконец, четвертый, «фейербаховский», который Плеханов называет «четвертым актом драмы», когда Белинский полностью разорвал с идеализмом и перешел на материалистическую точку зрения Фейербаха, в значительной степени утратив будто бы диалектику.